Почему даже макароны в СССР имели калибр автомата Калашникова

После окончания Великой Отечественной войны советское правительство сделало соответствующие выводы не только из поражений 1941 года, но и из опыта военно-промышленной мобилизации.

Было принято множество решений, в том числе — касающихся, в частности, боеприпасов. Например, фабрики по выпуску макаронных и табачных изделий (папирос и сигарет) строились с таким расчетом, чтобы их оборудование можно было в кратчайшие сроки перестроить под производство патронов. Для этого отверстия в макаронных матрицах было принято выпускать диаметром 7,62 и 5,45 миллиметров. То есть унифицировать это оборудование под выпуск патронов.

Не секрет, что калибр автомата Калашникова в разное время имел именно такие калибры. Так, «АК-47» 1949 года выпуска был сконструирован Михаилом Калашниковымв 1947 году на Ижевском машиностроительном заводе как раз под этот промежуточный патрон 7,62×39 мм с невыступающей закраиной. А сам патрон, в свою очередь, создали еще в 1943 году оружейные конструкторы Николай Елизаров и Борис Семин. Причем 39, вернее 38,5 мм — это длина гильзы патрона. А в 1974 году на вооружение был принят автомат «АК-74», сконструированный Михаилом Тимофеевичем Калашниковым уже под малоимпульсный промежуточный унитарный патрон центрального воспламенения 5,45×39 мм (конструктора Виктора Сабельникова).

Папиросные заготовки (гильзы) и сигареты тоже имели свой калибр. Чтобы быстро перейти на выпуск патронов, на заводах устанавливалось деконверсионное оборудование. Его можно было перепрофилировать с производства макарон или папирос, например, на выпуск военной техники. В частности — патронов.

Как известно, слово конверсия как раз и означает перепрофилирование (перевод) заводов по выпуску военной техники в предприятия, производящие товары народного потребления. Этот термин имел широкое звучание в нашей стране в 1990-е годы, когда огромный и неповоротливый военно-промышленный комплекс (ВПК) государство вынуждено было переводить на мирные рельсы. Обратный же процесс (деконверсия) был широко распространен в советской промышленности с началом Великой Отечественной войны, когда по всей стране был введен так называемый мобилизационный план.

В частности, на фабриках по выпуску трикотажных изделий начинали шить военное обмундирование, тракторостроительные заводы переводили на выпуск танков и бронетехники, машиностроительные предприятия перепрофилировались в оружейные заводы, на паровозостроительных начинали строить бронепоезда, на трубопрокатных выпускались минометы и так далее.

Так, например, на Магнитогорском, Златоусковском, Кузнецком и других металлургических предприятиях в ударном темпе начали срочное освоение новых марок стали: снарядной, броневой, ствольной и т. п. Челябинский, Сталинградский, Кировский, Харьковский тракторные, а также Брянский и Коломенский заводы, свердловский «Уралмаш» и другие профильные предприятия перешли на строительство танков, узлов к ним, бронетехники, артиллерийских самоходных установок, боеприпасов и орудий. Кроме того, на выпуск танков, авиационной техники и вооружения были также переориентированы промышленные мощности Ярославского, Горьковского и Московского автомобильных заводов. Боеприпасы и вооружение выпускались на Люберецком, Гомельском, Ростовском и многих других машиностроительных предприятиях.

Мало кто знает о том, что еще до начала войны военная промышленность СССР была самой мощной в мире! Ни фашистская Германия, ни тем более США не имели такого хорошо сформированного и развитого военно-промышленного комплекса, как в Стране Советов. Но даже такая совершенная, казалось бы, военно-промышленная машина нуждалась с началом войны в расширении и модернизации. Хотя ВПК СССР и работал на полную мощность, вооружения все равно не хватало. Недоставало даже простых винтовок, которых в первые недели войны выпускалось, согласно плану, по 1000 штук в сутки. Показателен в этом плане телефонный разговор Сталина с Народным комиссаром вооружения Дмитрием Устиновым летом 1941 года: «Товарищ Устинов, сколько сегодня изготовлено винтовок?», — спросил его вождь. «999, товарищ Сталин», — не посмел соврать нарком. «Очень плохо! Надеюсь, такого больше не повторится!», — резюмировал «хозяин». А ведь стрелковое оружие, в частности, винтовки в те тяжелые для страны дни изготавливались в том числе даже на мотоциклетных и прочих непрофильных заводах.

И все-таки была ли такая деконверсия в советское время или нет? Кстати, как ее только не называли: и байкой, и мифом, и городской легендой… Разоблачители быстрого перепрофилирования макаронных предприятий в заводы по выпуску патронов приводят массу доводов против. В том числе и перевод дюймовой системы исчисления на метрическую, чем вынуждены были заниматься после революции советские инженеры, в результате чего и «вылез» злосчастный «калибр» тех самых макарон — 7,62 мм. А также то, что технологии выпуска макарон и патронов совершенно разные — даже специалисты говорят об этом. И так далее и тому подобное. Но вспомните, сколько у нас было ученых, которые так и не стали лауреатами Нобелевских (и других) премий только потому, что их научные изыскания были строго-настрого засекречены и не могли быть известны ученой мировой общественности за «железным занавесом».

В эти дни по телеканалу «Культура» транслируется документальный фильм «Бомба для главного конструктора», в котором рассказывается об изысканиях ученого Игоря Бережного — в советское время главного конструктора «Куйбышевского КБ автоматических систем». В частности, в фильме говорится и об изобретении в сфере авиационных технологий, которое досталось американцам совершенно бесплатно, а теперь им (точно так же бесплатно) пользуется весь мир. Получил ли изобретатель Нобелевскую премию? Точно так же и по макаронно-патронным технологиям. Если и есть секретные технологии, благодаря которым макароны «по мановению волшебной палочки» быстро превращаются в патроны, то такие секреты никто никогда никому бесплатно не преподнесет. Никогда! Да, технологии производства и тех, и других разные. Но российская голь, как известно, на выдумку хитра. И что такого могли изобрести русские инженеры — для нас так и останется тайной за семью печатями еще очень и очень надолго.