Меня давно тянуло в глушь подальше от мясорубки больших городов. Хотелось посмотреть жизнь у её истоков. И как-то на планёрке всплыло название Плотинка, которое стало моей идеей фикс на две последующие недели. Как живут люди в самом уединённом селе Челябинской области, где нет газа и света, — в репортаже 74.ru.
Плотинка — посёлок, который входит в Златоустовский округ и находится в 40 километрах от самого города. Если верить интернету, на четырёх улицах населённого пункта живут 16 человек, причём без газа и даже электричества. От этого факта фантазия распалялась, как керосиновая лампа, которой плотиняне освещают ранние октябрьские сумерки. Окончательно интерес укрепила гугл-карта: она позволяла совершить виртуальный тур до соседнего села Веселовка, но сразу за выездом в сторону Плотинки гугл-мобиль сдавался и включал заднюю. Слабак.
Снимок c панорамы Google: дальше этой лужи не полезли
Самый проходимый из доступных мне тестовых автомобилей — УАЗ «Патриот». Но знающие люди предупредили, что к Плотинке даже на нём проедешь не в любую погоду, по крайней мере на шоссейной резине. А погода была под стать: за неделю до поездки случился снегопад, потом оттепель, потом зарядили дожди. Мне советовали выбрать сезон поспокойнее, но если уж ехать в чёрную дыру — то в сумерках года.
Уазик я взял из перестраховки на случай снегопада, но ехать на нём до самой Плотинки не рискнул.
Но как туда добраться? Позвонить и попросить, чтобы встретили? Но если в Плотинке нет света, логично предположить, что там тем более нет сотовой связи.
И тут улыбнулась удача: в соседней Веселовке обнаружился туристический центр «Весёлая мельница», который устраивает пешие походы, туры на квадроциклах и прочие лесные забавы. Сотрудник «мельницы» Глеб согласился отвезти меня от Веселовки до Плотинки — это примерно 18 километров.
Смена уазиков на парковке у «Весёлой мельницы»
Туманным утром 19 октября я пересел с тестового «Патриота» на Глебов пикап, мы тронулись и через 300 метров попрощались с асфальтом.
Дорога до Плотинки не обманула ожидания. К лужам в полколеса и глинистой жиже я был морально готов. Но опасность представлял проступавший через дорожную мякоть гранитный скелет, изъеденный и остроугольный, как ступени. Болтанка была такой, что, когда через час мы добрались до Плотинки, я ещё несколько минут кивал по инерции.
Надежда, что дорога улучшится после въезда в Плотинку, рассеялась под чавканье грязи, которую месила встречная «Нива». Грязь оказалась очень цепкой, и, сделав снимок, я приклеился к ней, как муха к ленте-ловушке.
Мы сразу свернули к основной достопримечательности Плотинки — одноимённому озеру. Оно образовалось после строительства 100 с лишним лет назад земляной дамбы, в честь которой посёлок получил название. Дамба разлила реку Семибратку, и получившийся водоём вписался в местный ландшафт, как тут и был.
Красиво и очень спокойно. За деревней виден каскад уходящего в синеву леса, пёстро-желтого.
— Вожу, вожу туристов, а самому куда-то съездить просто для души времени не остаётся, — говорит Глеб, угощая меня чаем из термоса и пряниками.
— Такая же ерунда, — отвечаю. — Приезжаю куда-нибудь и вижу всё через объектив. Плюс вечная спешка.
А от спешки всегда упускаешь что-то важное, поэтому мы просто стоим на берегу озера Плотинки и пытаемся найти общую волну с этим местом.
Вопреки моим представлениям Плотинка (с поправкой на погоду) не выглядела мрачной и заброшенной. Обнадёживал и вид домов на берегу, и ползающие в просветах крыш уазики. Моя главная фобия — обнаружить мертвый посёлок — не подтвердилась.
— Время здесь течёт по-другому, — говорит Глеб, когда мы выруливаем обратно на улицу Молодёжную.
Так и есть: кажется, что мы здесь уже час, а на самом деле — десять минут. Мы едем в дальний конец села.
Не подтвердилась и моя версия о трёх чёрных избах, которые утопают в чёрной земле на фоне чёрного неба. Плотинка оказалась более протяжённой и, главное, более живой, чем можно было себе вообразить. Здесь много основательных домов, за которыми чувствуются крепкие руки хозяев. Один из основных промыслов Плотинки — лесозаготовка, поэтому дома в основном деревянные, из некрашеных досок или брёвен. Это придаёт им фактурный вид, будто они торопятся слиться с желто-коричневым осенним ландшафтом.
Многие дома несут признаки жизни: шторки на окнах, аккуратные поленницы, следы внедорожных шин у ворот. Но людей не так чтобы видно. Поначалу Плотинка напоминала диораму самой себя.
Много и заброшенных домов, тех мрачных строений с забитыми окнами, которые я воображал по пути сюда. В лучшие годы в Плотинке жило около 200 человек, но с тех пор, как перестал действовать ленинский курс на электрификацию всей страны, число постоянщиков упало до 15
Живучесть посёлка при столь безнадёжных исходных данных объясняется, вероятно, его личной харизмой: людей влекут щедрые места. Помимо постоянных жителей есть ещё две категории, которые я условно назвал «вахтовики» и «дачники». Первые держат скотину и прочее хозяйство, вторые приезжают на лето.
Кажется, мы прибыли в неудачный день. Сновавшие между домов уазики куда-то подевались, а на улице пустынно, как утром 1 января. Плотинка не умерла, но осенью её метаболизм замедляется, как у лягушки.
— Пятница, они все за продуктами поехали, — предполагает Глеб.
Мы движемся на стук молотка и скоро находим его источник. Николай ремонтирует крышу сарая. Когда он спускается к нам, я спрашиваю:
— Слушайте, а можно попросить вас зажечь керосинку или лучину или что вы тут зажигаете по ночам? Я сделаю снимок.
Я готовился к этому моменту всю дорогу. Прикидывал, как сделаю снимок со штатива в кромешном свете тусклой лампады.
Николай смотрит на меня, как на психа.
— Эээм... Да никто не пользуется керосинками. Вон бензогенератор стоит на 4 кВт, можно и стиральную машину подключить.
Вот облом. Щупальца прогресса в виде бензогенераторов, гелевых батарей и светодиодных ламп добрались и до Плотинки. Здесь не ложатся спать с наступлением сумерек и не молятся деревянным истуканам.
Николай по моей классификации «вахтовик». Живёт он в Златоусте, а в Плотинке купил дом пять лет назад, чтобы держать скотину. Летом к нему приезжают внуки.
— Нравится им, не выгонишь, только вот в сентябре уехали, — говорит он.
Николай не застал времена, когда Плотинка снабжалась электричеством от дизель-генератора, в память о котором вдоль улиц тянутся парные провода. Но году в 2009-м Златоуст перестал выделять деньги на содержание генератора и на топливо. Так Плотинка сначала оказалась во власти керосинок, потом — бензогенераторов.
На соседней улице живёт егерь Александр, и его дом — пример полной энергонезависимости. Для освещения хватает солнечных батарей, бензогенератор питает холодильник и телевизор, а есть ещё аккумулятор и какой-то хитрый трансформатор, который позволяет подключать приборы с разным напряжением и мощностью.
Но это счастье стоит денег.
— Сама энергосистема обошлась где-то в 50 тысяч рублей, генератор — в 20 тысяч, батарею купил за 12 тысяч, — прикидывает Александр.
Мой проводник Глеб удивляется: гелевая батарея, по его словам, стоит под 18 тысяч. Тут уже удивляюсь я: не многовато ли за аккумулятор вроде автомобильного? Мне объясняют, что обычный аккумулятор ценой 4–5 тысяч рублей не сможет работать в режиме бытового накопителя энергии — слишком боится глубоких разрядок, да и срок службы небольшой. А гелевые батареи недёшевы.
Но главная статья расходов — топливо. Бензогенератор потребляет примерно пол-литра в час, то есть шесть часов назойливого тарахтения обходятся в три литра бензина. А бензин здесь дорогой, потому что к цене АЗС (скажем, 40–45 рублей за литр) нужно добавить стоимость его доставки. Круг до заправки — это, грубо, 80 километров в оба конца, из которых 40 по дороге. На ней расход уазика или «Нивы» подбирается этак к 20 л/100 км, если не больше. По моим грубым прикидкам, если возить за раз по 50 литров, наценка на каждый литр — где-то 10 рублей. Итого за шесть часов ежедневного молочения сгорает по 150–200 рублей: некоторые горожане столько платят в месяц. И конечно, регулярная езда по вызывающим дорогам и утомительна, и машину убивает.
Впрочем, к плохим дорогам здесь как раз-таки относятся философски: говорят, мол, меньше случайных людей, можно дом не закрывать. Но и в экстренных случаях приходится рассчитывать на себя: что скорая, что пожарная если и приедут — аккурат к поминкам.
О возрождении дизель-генераторного снабжения здесь не мечтают — слишком хлопотное и ненадёжное решение. Здесь мечтают о полноценной линии электропередачи из Веселовки, тем более власти уже обещали решить вопрос и даже выделили, по словам местных, 30 миллионов рублей. Но признаков строительства ЛЭП никто не заметил: был, правда, набег землемеров, на том и успокоилось. Да и тянуть линию через местные чащи — дело в любом случае небыстрое.
Ещё одна призрачная надежда — строительство платного дублёра трассы М-5, который пройдёт где-то недалеко от Плотинки и, может быть, вдохнёт в эти края новую жизнь. Ну помечтать-то можно.
Бензогенератор чадит и тарахтит, как старый мопед. Альтернатив ему пока нет. Как нет альтернатив и дровяным печам, которые топят по осени раз в сутки, а в морозы — дважды — утром и вечером. Воздух от них наполняется волшебным запахом дыма, который манит похлеще кофейного.
— Места-то отличные, — присоединяется к нашему разговору ещё один постоянный житель. — Для пенсионеров — самое то. Для рыбаков, любителей природы. Туризм можно развивать. Но, конечно, нужно электричество, иначе не наездишься. Будет линия — село сразу оживёт, уверены местные.
Конечно, власти смотрят на просьбы плотинян скептически: дескать, целесообразно ли тратить миллионы на помощь нескольким отшельникам? Местные возражают: был бы свет, и людей было бы больше. Да и потом, обидно ведь, если в нашем менталитете так крепко сидит эта страсть к массовкам и стаям, что одиночек игнорируют или гонят в города.Мы ещё несколько минут калякаем о светлом будущем, пока наши фантазии не прерывает егерь:
— Ну всё, мужики. Хозяйство вести — не груздями трясти.
Он протягивает нам крепкую руку, загружается в «буханку», и вся бригада отправляется на промысел: наверное, запасаться дровами на зиму.
— Хозяйство вести — не груздями трясти, — посмеивается Глеб, когда мы отъезжаем. — Хорошо сказал.
В оригинале, конечно, фраза звучит грубее. Кто надо — поймет.
Здесь будто создавали декорации к возможным фильмам про российскую глубинку со всеми её клише, с растекшимися по грязи дорогами и кривыми избушками с переломанным хребтом.
Здесь нет назойливых газовых труб и сгустков проводов, что придаёт Плотинке очень трогательный ветхозаветный вид. Хотя местные променяли бы визуальную чистоту на доступные электричество и газ.
Близятся сумерки.
— Надо бы до темноты вернуться, — советует Глеб, которому не улыбается перспектива искать в лужах азимуты при свете заляпанных грязью фар.
И мы едем назад. Я рассуждаю, что ведь Плотинка — в самом деле шикарное место для туризма и готовая модель экопоселения. Сюда хочется вернуться по-настоящему, без спешки, поймать щуку, изучить местные леса, может быть, дойти до Зюраткуля (15 километров по прямой). Хочется найти здесь спасение от дедлайнов. Для многих такой отдых стоит пяти Египтов и трёх Таиландов.Для самого Глеба, семья которого развивает туристический бизнес в соседней Веселовке, это больная тема. У него высшее образование — он металлург. Но он предпочёл остаться здесь и заниматься тем, к чему лежит душа. Он водит караваны квадроциклов в глубь местных лесов и организует детские праздники.— У нас ведь тоже проблема — в Веселовке газа нет. Пенсионеры покупают дрова ну или собирают сами. Есть котельная для трёхэтажных домов, топят её углём — запах неприятный. А на «Весёлую мельницу» мы привозим пропан-бутан в баллонах, но решение тоже так себе: очень дорого. Тем более с весны он подорожал с 14 до 25 рублей за литр. Это просто катастрофа. За электричество мы платим по пять рублей за киловатт-час. А вы сколько в городе? Меньше 2,5 рубля? — удивляется он.Веселовка, как и Плотинка, — подходящее место для бегства от цивилизации. Здесь уютно, живописно, а центром притяжения является старинная церковь Петра и Павла с поленницей у входа. И Веселовка ближе, поэтому сюда охотно едут и летом, и зимой.
Уже у самой деревни Глеб притормаживает и показывает мне просеку в лесу.
— Вот здесь в 1989 году к Веселовке проложили газопровод — пара километров оставалась. А под Ашой в тот год случилась железнодорожная катастрофа, слыхал? Так вот, она случилась из-за утечки газа, трубы были некачественные. И оказалось, что наш трубопровод из тех же труб. В итоге всю линию просто выкопали, новые не положили, и Веселовка осталась без газа.
Мы одолеваем последние километры до асфальта, и я думаю о том, что Плотинка о газе даже не мечтает — там пока думают об электричестве. Словно прочитав мои мысли, Глеб говорит:
— А знаешь, что самое смешное? Линию к ним будут тянуть от Веселовки, а у нас электричество отключают постоянно: когда на день, а когда на три.
Подумав, он добавляет:
— Хотя в Плотинке и этому будут рады, они уже адаптировались. Но нам, конечно, неудобно: пришлось тоже ставить бензогенераторы.
Мы прощаемся с Глебом на парковке у «Весёлой мельницы», я пересаживаюсь в «гражданский» уазик и мысленно хвалю себя, что не пустился во все тяжкие на нём: может быть, и проехал бы, но машине без подготовки досталось бы. У Глеба и техника серьёзнее, и места он знает отлично.
От Веселовки до трассы М-5 идёт шикарная лесная дорога. Я еду и думаю о том, что в очередной раз российская глубинка превзошла мои ожидания и при всех сложностях оставила впечатление светлого места. Казалось бы, вот идеальная модель для расселения по обширной российской территории, пусть не для каждого, но для многих. Но мы пока мыслим другими категориями, сбиваемся в мегаполисы, устраиваемся в корпорации, чураемся всего, что растёт не благодаря, а вопреки.
И ещё я думаю, что чудесные места находятся у меня под боком, но в поисках экзотики я всё равно еду в Таиланд, хотя не очень люблю жару и равнодушен к морю. Наверное, потому что к тамошней экзотике прилагается электричество, дороги и сотовая связь.
Свежие комментарии